Блатная работенка

Столовая Со свиньёй

 

Александр Сергеевич в молодости служил в царской армии, после Великой Октябрьской социалистической революции встал на сторону большевиков и до 1937 года служил в Красной Армии, был генерал-лейтенантом. Подвергся репрессиям. В лагерях освоил профессию повара. После реабилитации в средине 50-х годов пришел в Киевское суворовское военное училище и попросил принять его на работу поваром. Очень уж хотелось старому генералу быть поближе к мальчуганам в погонах, которые, возможно, напоминали ему о его собственной безмятежной юности или лучших годах службы в армии, укрепляли сложные чувства осознания собственной нужности и полезности кому-нибудь в этой непростой жизни, согревали уставшее сердце.

Статный, высокий, интеллигентный, в белоснежном халате, он ежедневно добросовестно трудился вместе с другими работниками пищеблока, заботясь о том, чтобы юные растущие организмы воспитанников суворовского училища своевременно получали качественную и вкусную пищу, крепли, мужали, превращались в сильных и здоровых защитников Отечества.

В наряд по кухне обычно назначалось порядка 7-10 суворовцев из одного взвода. Они распределялись по рабочим объектам в столовой, на кухне, в овощехранилище и т.п. Выполняли задачи по уборке залов приема пищи, чистке картошки, мытью использованной посуды, пищевых бачков и чайников, мойке огромных варочных баков, выносу остатков пищи, переноске продуктов питания со складов в столовую, а также привлекались ко многим другим необходимым работам, неизбежно связанным с функционированием любой столовой. При этом следует заметить, что далеко не все виды работ были приятными. Например, помогать в хлеборезке делить масло на порции или резать хлеб было приятно. Чистить картошку – терпимо. Мыть огромные жирные кастрюли, баки или выносить пищевые отходы – значительно хуже, если откровенно не назвать эту работу мерзкой. Функции эти чередовались между нарядчиками, но неизбежно каждому приходил черед заниматься этим малоприятным делом.

 

Вот в такой момент, когда я в составе группы мойщиков бачков, тарелок, стаканов, ложек и вилок трудился на этом отвратительном участке ответственности, в моечное помещение вошел Александр Сергеевич и, весело подмигнув, обратился ко всем со словами: «Есть желающие на блатную работенку в сад?».

Сад Киевского СВУ, надо сказать, в те времена был действительно хорош. Никаких домов или вилл. Только кудрявый сад-лес, озерко с тритонами посредине, да кладбище в дальнем конце со звездочками на железных пирамидках могил. Здесь покоились преимущественно солдаты и офицеры Советской Армии и МВД, погибшие за послевоенное десятилетие от бандитских пуль скрывавшихся в лесах бендеровских недобитков и прочей нечисти.

Сразу за стадионом начинались фруктовые деревья довоенной посадки. Яблони, груши, вишни, плодовые кустарники. Чуть левее, внизу, наше подсобное хозяйство, а это значит – грядки с клубникой, луком, щавелем, укропом, капустой и другими привлекательными дарами природы. В подсобном хозяйстве также откармливалось много свиней. Все это использовалось для улучшения набора питания суворовцев и расширения разнообразия на столах в столовой.

После того, как Александр Сергеевич озвучил свой вопрос, перед глазами мгновенно промелькнули яблоки и клубника и два самых шустрых суворовца, я и Витя Черевко, раньше остальных успели выкрикнуть четкое «Я!».

Гордо уходили мы за шеф-поваром из моечной. С завистью смотрели нам вслед не столь проворные собратья по наряду, продолжая скоблить жирную столовую утварь.

В соответствии с указанием Александра Сергеевича мы направились в сад в распоряжение ответственного за подсобное хозяйство, который между нами имел прозвище «дядя Хэдя». «Хэдя» было производным от имени Федя, которое заведующий хозяйством, знакомясь, произносил с каким-то дремучим акцентом и весьма нечетко. Дядя Хэдя много лет руководил этим хозяйством, развивал и поддерживал его, кормил свиней пищевыми отходами из нашей столовой, содержал несколько коз, растил овощи на грядках вблизи сарая, в котором постоянно проживал сам. Возраста дядя Хэдя был весьма неопределенного. Мало говорил. Ходили слухи, что замкнутым и молчаливым он стал после тяжелой контузии при форсировании Днепра, когда служил рядовым в пехоте. Постоянно курил махорку и очень зорко оберегал свои грядки от наших набегов.

Требовалось больших трудов и полководческого таланта, чтобы стащить у него горсть клубники или пучок морковки. Для этого «налетчикам» приходилось создавать две, а то и три группы. Одна из групп поднимала шум в дальнем углу хозяйства и тем самым привлекала внимание бдительного дяди Хэди. Он устремлялся туда на защиту угодий, а в это время ударная группа молниеносно сокращала объем ягодно-овощного урожая в противоположном конце делянки. Если он догадывался о своем просчете и бросался назад, то в действие приходилось вступать второй отвлекающей группе на промежуточных (отсечных) рубежах.

Успех достигался часто, но далеко не всегда удавалось всем удрать безнаказанно. Кнут, который дядя Хэдя никогда не выпускал из своих заскорузлых рук, порой оставлял на мягких частях и спинах проказников не сильные, но достаточно сочные следы. А кнут дядя Хэдя носил собой потому, что три раза в сутки – зимой и летом, в дождь и жару, он, чинно восседая на телеге, в которую впрягал свою хромую кобылу, следовал из сада в столовую, грузил 3-4 сорокалитровых бака с пищевыми отходами и, также не спеша, возвращался к себе в хозяйство для выкармливания своих многочисленных четвероногих питомцев.

Однажды после нашего очередного успешного налета на подсобный участок, дядя Хэдя пришел жаловаться к начальнику училища генерал-майору Кибардину, которому доложил о том, что кто-то украл с грядок часть созревшей клубники. Борис Михайлович выслушал его и, естественно, высказал предположение, что это, видимо, дело рук суворовцев. Дядя Хэдя, то ли слушал генерала невнимательно, то ли отвлекся на что-то, но в ответ возразил: «Нэ, товарыш гэнэрал, следы человэчьи». Так родился очередной анекдот из жизни суворовцев.

Но вернемся к тому моменту, когда два сачковитых кадета, пожелавших уклониться от трудной работы в наряде по кухне, пришагали в распоряжение дяди Хэди для выполнения «блатной работенки», предложенной шеф-поваром Александром Сергеевичем.

У дверей свинарника нас встретили дядя Хэдя и ветеринар. Ветеринар дал нам команду немедленно ловить в загоне молодых поросят и таскать их к нему на рабочий верстак, на котором он в считанные минуты лишал их способности воспроизводить потомство. Мы с Виктором носились по загону, ловили шустрых кабанят, которые визжали, дрыгались, мочились фонтаном во все стороны, не разбирая, где их настоящий враг – ветеринар, а где мы – подневольные временные труженики свинарника. Так продолжалось почти до самого вечера.

Наши товарищи по наряду уже к тому времени сдали дежурство, играли на спортивных площадках, отдыхали после праведных трудов, а мы все ловили и ловили этих неуловимых юрких тварей, общая численность которых в итоге оказалась равной 101. Однако, затраченное время и утомление от многочасовой погони в загаженном загоне ничего не значили в сравнении с тем, как невыносимо противно и долго воняли наши руки. Ни одеколон из всех тумбочек взвода, ни земляничное мыло, которое выдавалось нам старшиной Ясинским в неограниченных количествах, долго не могли избавить нас от навязчивой вони кастрируемых свиней.

С тех пор я весьма взвешенно и сдержанно реагирую на любые предложения, сулящие облегченный труд по сравнению с тяготами и лишениями, выпавшими на долю окружающих меня друзей и коллег. Нет сомнения, что в изощренной шутке старого генерала действительно скрывался глубокий воспитательный смысл.

Попов Евгений Леонидович — выпускник Киевского  СВУ 1967 года

Добавить комментарий