Забыть нельзя

2017-03-14_21-55-53

Сейчас, когда оглядываешься назад, в то, теперь уже далёкое прошлое, в тот незабываемый, истоптанный войной и залитый кровью войны 1943 г., в памяти всплывает так свежо и выпукло, что видно до мельчайших подробностей, всё наше непростое детство, опалённое горячим дыханием смертельных сражений нашего народа с его заклятым врагом фашизмом. Обутый и одетый цивилизованной Европой немец, вооруженный ею же до зубов, шёл но нас, не скрывая своих целей, — очистить от славян пространство, богатое лесом, нефтью, железом, углем. Эта идея, как мы понимаем, совершенно не гуманная и далёкая от прав человека вообще, многим европейцем понравилось настолько, и это факт, что и румыны, и итальянцы и другие европейцы в войсках Woffen-SS с оружием и без оружия, во вспомогательных частях немецкого вермахта, претворяли её на нашей земле, как и немцы, на практике. Они грабили, насиловали, убивали и жгли 8 печах наших людей, — детей, женщин, стариков, военнопленных. Все эти концлагеря тоже были построены отнюдь не где-нибудь, а на территории очень свободолюбивой, очень цивилизованной, кичащейся правами человека Европы, так стремительно совершенно забывшей в своих новых поколениях, что эту свободу и эти права, о которых там сейчас так много говорят, им принёс наш многострадальный народ в лице его непобедимой Красной Армии.

Наш народ столько перенёс на своём веку, столько бед и горя изведал, что пожалуй, на всей земле нет другого такого народа по выпавшим на его долю тяжким, невероятно суровым испытаниям, где всякий раз стоял только один вопрос — ЖИТЬ или умереть, склонить голову перед врагом или выстоять и непременно победить. Каждый шаг нашей истории — это борьба за жизнь. И всякий раз в этих страшных потрясениях русские побеждали, спасая себя и не только себя, как нацию, от неминуемой гибели, но и другие народы. Такой народ достоин, по меньшей мере, уважения в глазах всякого, считающего себя сколь-ко-нибудв образованным человеком, в котором ещё сохранились понятия совести или хотя бы какой-то крупицы её, — без зсяких двойных стандартов.

Другое понятие, другое поведение по отношению к русским нельзя считать иначе, как великий грех перед Всевышним, перед всем родом человеческим, другое понятие для Истины права на существование не имеет. И в этом есть великая правда нашей истории перед другими народами И мы вправе гордиться этой нашей историей, гордиться нашими предками, её сынами и дочерьми, её известными и безвестными героями. И мы вправе гордо сказать: — Я русский, с нами Бог! И вера в этом наша бессмертна и непоколебима. 1943 г. был годом смертельного противостояния Правды и Света, великой Надежды человечества на подлинное равенство и братство, на справедливость и интернациональное существование против мракобесия фашиствующих мизантропов, против узколобого варварского национализма, готовых подмять под себя всё светлое и чистое, что накопило в себе человечество.

Это было гигантское сражение в лице Советского государства и сплотившихся вокруг него народов и других стран за Права Человека. И на священный алтарь этой невиданной ранее на земле битвы положены миллионы жизней советских людей. Никто из сражавшихся на стороне Правды и Света не нанёс таких страшных ударов по фашизму, как наш народ, и никто не заплатил за это больше, чем наши люди. Да, 1943 г. вошёл в историю, как переломный, приблизивший долгожданную победу так, что крах германского фашизма стал неминуем, и возврата к нему уже не могло быть. Этот год вошёл 8 историю, когда наша страна была напряжена до предела всех моральных и физических сил, но он вошёл и в историю нашего детства, как год создания суворовских военных училищ. Именно в это, невероятно трудное время вышло Постановление Совнаркома, которым предусматривалось образование 9 суворовских военных училищ по 500 человек в каждом, 23 специальных ремесленных училищ по 400 человек в каждом, детские дома на 16300 детей, дома ребёнка на 1 750 детей, 29 детских приемников-распределителей на 2000 человек. Это ли не забота советского государства о своём будущем — о детях! В самые страшные военные годы разрухи наше сиротство было надёжно защищено. Такое не забывается и не может забыться никогда!

В ноябре 1943 г. в г. Чугуеве было сформировано Киевское суворовское военное училище, которое носило наименование Харьковского. Город Чугуев стал нашим первым отчим домом. Здесь, в стенах суворовского училища мы, спасённые от гибели мальчишки, учились и жили вместе со своим героическим народом На стенах училища были развешаны карты, на которых красными флажками отмечались освобожденные от гитлеровцев города и селения нашей Родины. Сообщения Совинформбюро все слушали, затаив дыхание Среди воспитанников старших классов участились случаи побега на фронт. Не .забыть день Победы. Задолго до подъёма никто не спал. Известие о Победе мгновенно разнеслось по всему училищу, все радовались, кричали ура, поздравляли друг друга и дежурных офицеров и сержантов. На утреннем построении было объявлено, что все едем в честь дня Побед в Харьков. И вот парад,

Синее небо, яркое солнце, восторженные толпы харьковчан. Мы проходим под оглушительные аплодисменты мимо памятнику Тарасу Шевченко Потом поезд — и через два часа мы уже в Чугуеве. Запомнилось, как с балкона небольшого, уцелевшего от бомбёжек дома, поздравлял проходящие с вокзала колонны суворовцев председатель Чугуевского горсовета Стояла замечательная погода: безоблачное небо, сияющее солнце и множество кустов цветущей сирени…

В стенах родного училища, которое вскоре было переведено из Чугуева в столицу Украины Киев, мы прошли школу мужества и любви к своему народу, своей родной земле, к своему суворовскому братству. И навсегда прониклись верой в светлое будущее своей Родины, поклялись ей служить честно, всем сердцем, всей душой. И потом, через всю жизнь, на вселенских ветрах, всюду, куда ни бросало нас военная судьба, — мы пронесли своё знамя суворовского, кадетского братства храня верность в служении Отчизне до самого конца Река жизни быстро уносит отпущенное нам время и вот уже, оглядываясь, мы не находим среди вчерашних мальчишек и девчонок знакомых нам имён и скоро, совсем скоро, наше поколение будут изучать по успевшим запылиться документам и фотографиям, как мы сейчас изучаем жизнь наших дедов и отцов. И хочется успеть ещё самим рассксзать о времени и о себе воистину героическом и вершил его наш героический народ, и не рассказать об этом времени .мы просто не имеем права

Итак, сага о суворовцах, вернее о первых суворовцах

До сих пор помню, как в только что освобождённом от фашистов городе заработали все советские учреждения И мы бегали на почту узнавать, нет ли писем от отца. Ещё когда наши части входили в город, все жители, натерпевшиеся от фашистов горя, измождённые и голодные, высыпсли встречать их на центральную улицу Торговую. Люди радова-

лись и от радости плакали. Впереди колонны наших воинов шёл небольшой отряд, очевидно разведчики, и в первой шеренге среди них шёл мальчик. На вид ему было лет 12-14, но он, как и все, шёл с автоматом, в плащ-палатке и на груди его ярко блестела медаль. У меня дух захватило от увиденного. Я рванулся было тотчас стать в строй, стать таким же мстителем, как этот мальчик, шагающий перед нами с колонной бойцов по центральной улице города, но цепкая рука мамы удержала меня за плечо. С этой минуты у меня навсегда укрепилось мысль стать военным И это было не просто мальчишеская мечта В тот же день я упросил двух бойцов на подводе завернуть к нашему дому и передал им украденную у немцев полную канистру с бензином, за что получил от бойцов большой кусок сахара-рофииада и банку консервов, чему мама несказанно обрадовались.

Наступила осень 1943 г. Город, перенесший оккупацию, начол постепенна обретать свой довоенный вид. На расклеенных всюду тумбах среди множества обьявлений появилось объявление о наборе в суворовские училища. По моей настоятельной просьбе мама подала заявление на прием меня в суворовское училище. Вскоре прошли медицинскую комиссию Из нашего города прошли Толя Лаврущенко, Саша Шептуцалов и я Время шло, и я уже пошёл в школу, которая открылась в конце нашей Комсомольской улицы… Но однажды в калитку нашего дома постучал немолодой солдат. Он вручил маме повестку, по которой мне модлежало завтра рано утром язиться в военкомат с кружкой, ложкой, котелком и запасом еды на 3 суток.

Молча прочитав повестку несколько раз, мама вдруг громко расплакалась. Солдат попросил расписаться о получении повестки, но мама, сквозь слезы, рассказала ему, что я только-только пошёл в 1-й класс в школу и не умею ещё ни читать, ни писать. Теперь пришла очередь удивляться солдату. Когда я прибежал, мама еще стояла у калитки, держа в руках какой-то листок бумаги, и плакола, а от нас по улице уходил, сильно сгорбившись и припадая, видимо на раненую в бою ногу, военкоматовский рассыльный. Так начала сбываться моя мечта и с завтрашнего дня я — военный. «Быстро вь учусь, — думал я, — и пойду на фронт бить фашистов». Но срок обучения в суворовском училище оказался для меня долгим, -целых 10 лет. Наш выпуск суворовцев первого набора, такого же, как и я, возраста, т.е. таких ребят, кто из-за войны в школе ещё нигде не учился, и кому пришлось всё начинать с самого начала, т.е. учиться читать, писать, считать, — таких пацанов набралась целая рота. Выпуск состоялся на Лейтенантской улице в Киеве, где размещалось наше суворовское военное училище. Осень 1953 г. Играет наш замечательный училищный духовой оркестр. На плацу, во дворе училища, застыли шеренги суворовцев-вы-пускников. Мы, опускались на колено, целовали край прохладного шёлка, ярко-алого полотнища знамени училища. И расходились, разъезжались для продолжения обучения в офицерских училищах уже навсегда. У многих из нас на глазсх были слёзы.

Стень нашей Альма-матер стали для нас родным домом. Наши командиры и офицеры-воспитатели, наши преподаватели, которые столько пет заменяли нам матерей и отцов, и которых мы завтра уже не увидим, не услышим их голоса, — стали в этот миг для меня ещё роднее и дороже. Не было слов, не хватало дыхания, мы не могли от них оторвать глаз. Прощай, родное училище! Здравствуй, родная Армия, здравствуй Жизнь!

Уважаемый читатель, ухе прочитав написанное, я хотел было поставить точку Но нахлынули воспоминания, не отпускает от себя то далёкое прошлое, которое, казалось бы, навсегда забыто. И я подумал, что точку ещё ставить рано. Ведь когда уйдём, сколько может ещё остаться не рассказанного, а через много лет таким примечательным и необходи мым для познания прошлого сейчас…

Идет урок немецкого языка. На дворе военная зима ‘ 945 г. За окном по широкому плацу перед зданием училища метёт белея позёмка, сверху белой пеленой падает снег. А в классе уютно и тепло. Широкая, полукруглая в о всю стену до потолко печь, с конфоркой из коридора, вся обита тонким железом и покрашено в тёмный цвет, от неё исходит благодатное тепле. Воспитанники, чьи парты стоят ближе к печи, ликуют, трогают руками печь, всем видом своим, показывая превосходство над теми ребятами, чьи парты стоят в углу класса В классе шум и оживление, которые тотчас смолкают при входе преподавателя Это наш преподаватель немецкого языка, которую мы все звали, оче-

видно, по фамилии. Вага. Она из поволжских немцев, уже немолодая, с тёмными, зачёсанными назад волосами на непокрытой голове, на плечах серая шаль внакидку, глаза большие, тёмные, добрые. Всё её лицо излучает строгость и доброту одновременно, как будто только что к нам зашла наша общая мать Но не успела она начать урок, как тишину класса нарушил детский плач Сначала тихое всхлипывание, а потом всё громче и громче, переходя в рёв Все повернулись туда, откуда исходил плач. Плакал Гриппич. Воспитанник Гриппич был тихим и незаметным во взводе до вчерашнего дня, поко вечером, на самоподготовке, офицер-воспитатель не прочитал нам. заметку из газеты, в которой описывался бой за N-скую высоту, где проявил геройство командир артиллерийского расчёта сержант Гриппич. Из своего орудия он в одном этом бою подбил сразу три немецких танка «Тигр». В этом поединке он пал на поле боя смертью храбрых. Сначала все слушали, как обычно, когда воспитанник Гриппич вдруг закричал: «Это мой папа1», -во взводе вдруг воцарилась мёртвая тишина. В эту минуту все мы подумали о своих родителях. Шла война, гибли люди, и это могло случиться с каждым из них, а мы все здесь были кто без отца, кто без матери, а кто — круглый сирота. Поэтому мы все сочувствовали Грипличу, у которого погиб папа и одновременно гордились его мужеством на поле брани; для нас, мальчишек, это был настоящий пример. как надо защищать Родину

За этот бой сержант Гриппич был награжден посмертно, а его сын, маленький Г риппич, на своей койке после отбоя, уткнувшись в подушку, долго и неутешно плакал. В этот раз Гриппич всё-таки сорвал урок немецкого языка и офицер-воспитатель, и Вага вывели нас на плац поиграть в игры по немецким сказкам.

Снег перестал идти и неподалёку от того места, где мы играли, несколько пленных немцев уже начали подметать плац. Лагерь немецких военнопленных размещался на соседней с училищем улице, где в наскоро вырытых землянках, обнесенных колючей проволокой, обитали бывшие вояки грозного немецкого вермахта Оказавшись среди воспитанников, игравших на плацу, пленный, видимо, растерялся, перестал подметать и, опираясь на черенок метлы, стал наблюдать за ватагой мальчишек, одетых в красивую форму суворовцев, — в черных шинелях с блестящими пуговицами и пряжкой, в чёрных брюках с красными лампасами и в чёрных с завязанными наверх ушами шапках под каракуль. В пылу игры, заметив вдруг пленного немца, кто-то из нас, стараясь блеснуть только что приобретенными знаниями немецкого языка, крикнул: — Маи$, maus komm herausl Что означало: «Мышка, мышка, выходи!» Это из сказки по игре. В шуме и весёлых выкриках играющих, бегая со сверстниками, я, вдруг, как-то невзначай бросил взгляд на военнопленного, и меня поразило его лицо: осунувшееся, изрезанное глубокими морщинами, заросшее рыжеватой щетиной оно, как бы застыло среди моросящих снежинок. Из-под надвинутой форменной кепки с опущенными наушниками смотрели голубые, водянистые с белесыми ресницами глаза. Непослушными губами немец повторял одно и тоже: «Hitler — kaput, Krieq -nein. Kinder, Kinder…»

По щетинистым щекам его катились крупные слезы… Это почему-то запало тогда мне в душу и не потерялось из памяти за все эти многие, многие годы. Уже теперь, пройдя свои многие и многие километры, свои дни и ночи, свои промчавшиеся так быстро годы, не перестаёшь удивляться той филигранной и необыкновенно профессиональной работе наших кадровых органов в те суровые военные годы. Характерно, что создаваемые в освобождённых после фашистской оккупации районах суворовские училища были в кратчайшие сроки снабжены всем необходимым инвентарём и учебными пособиями и, прежде всего, кадрами, — от хозяйственных служащих и истопников, от сержантов и старшин, подлинных наставников, от высокопрофессиональных педа-гогов-офицеров-воспитателей и преподавателей школьных дисциплин, до авторитетных и многоопытных руководителей, у которых всегда было чему поучится. Нас окружали всесторонне подготовленные и преданные своему делу и долгу люди, в работе с детьми душевные, отзывчивые на чужую беду и горе и безгранично любящие свою Родину педагоги с большой буквы.

Они заменяли нам воюющих и павших в героической борьбе с немецко-фашистскими оккупантами наших отцов и матерей, братьев и сестёр. Это они воспитали в нас то суворовско-кадетское братство, которому присущи великая любовь к своему народу и безграничная преданность своей любимой Родине, которые мы пронесли, как Знамя, через всю свою жизнь. Не могу забыть маленькую, худенькую Елизавету Петровну Кузьменко, мою первую учительницу, которая научила меня читать и писать, привила любовь к слову, к русскому языку. Однажды она позвала меня к себе домой. Домик её с небольшими оконцами располагался за училищем, на взгорке. Окна заставлены горшочками с геранью, на стенах фотографии в рамках, этажерка с книгами. Она достала с полки старое издание пушкинских сказок с картинками и с удовольствием мне рассказывала о Пушкине. Научившись читать, я всё свободное время засиживался в довольно обширной библиотеке училища. Первую толстую книгу «Джура» Павла Лукницкого я не только прочитал от корки до корки, но и хотел, вернее, мечтал её всю переписать, бумаги не было. Вторая книга, которая поразила моё воображение, была «Как закалялась сталь» Николая Островского.

Дочитывал я её всю ночь на кровати, у входа в спальню, под дежурным светом от синей лампочки, а утром меня на носилках унесли в больницу из-за того, что я не мог встать. Больница была в конце плаца в небольшом двух- или трехэтажном доме, где меня быстро поставили на ноги и вскоре я опять был за любимым занятием — чтением и рисованием. До сих пор помню, как в одно из воскресений военного февраля Елизавета Петровна водила нас к домику Ильи Ефимовича Репина. Был морозный день. В худеньком пальтишке в довольно сильный ветер она вела нас через весь Чугуев на его окраину. В стороне, не доходя до железнодорожной станции, дорога сворачивала налево и вела на Малиновку, а чуть выше стоял небольшой домик, окнами на дорогу. Это и был дом, где родился русский художник Илья Ефимович Репин.

Дом был заколочен, так как была война и, естественно, что музей великого художника в это время не работал, но Елизавета Петровна с восторгом водила нас вокруг него и, показывая на окна, рассказывала, как Репин, когда был маленьким, рисовал, за неимением бумаги, рисунки на оконных стеклах, а прохожие с интересом разглядывали их. За дымкой лет всё отчётливее встаёт в памяти то великое и незабываемое прошлое нашего героического народа, те простые душевные и добрые люди, с которыми свела нас судьба и в суровые годы войны, и потом, в годы мирного строительства в период нашей учёбы в суворовском училище. Ах, Боже мой, какие это были удивительные и замечательные люди: и Александр Антонович Голинский, наш командир взвода из г. Пирятина на Полтавщине, и старшина Викторов из Стодолищенского района Смоленской области, и полковник ещё с царских времён Томашевский, наш начальник училища в Чугуеве, и майор авиации Дмитрий Романович Чигринец, старший преподаватель русского языка и литературы, и наш незабываемый математик Елена Владимировна Антонова, и кабинет географии, где священнодействовал романтик Виталий Черныш!

А преподаватель рисования, седовласый, наш любимец, Артамонов, который когда-то учился в художественном училище с Владимиром Маяковским, а за ним и преподаватель черчения и рисования Чеков! И много-много других, теперь незабвенных мудрых, ласкающих доброй памятью о себе наши души, людей. Каждый из них, наших наставников, воспитателей, преподавателей, командиров, был, несомненно, личностью, человеком мужественным и достойным того, чтобы мы, мальчишки так их любили, уважали и восторгались ими. И особенно выделялся среди всех преподаватель физподготовки майор Константин Филиппович Чернышенко. Это он, участвуя в боевых действиях на Халхин-Голе, в одном из боев, когда сошлись в рукопашную, орудуя только штыком против пяти нападавших японцев, вышел победителем! Это он в самом начале войны при погрузке воинского эшелона, невзирая на опасность, сбил фашистский самолёт одним выстрелом из винтовки! Это он, мастер спорта СССР по фехтованию, научил нас, мальчишек, прекрасно владеть шпагой, рапирой и эспадроном, и каждый суворовец нашего выпуска стал разрядником по одному, двум или даже трем видам спорта, а многие получили судейские категории по спорту. А разве можно забыть бои «султанчиков» на сцене училищного клуба или спортивные соревнования в нашем бассейне?

Наш замечательный преподаватель немецкого языка Тамара Александровна Копочинская пришла к нам, награждённая боевыми наградами за участие в многократных агитационных мероприятиях на передовой, одно время она была даже переводчиком у маршала К.К. Рокоссовского. Мы все ею восхищались! Не хочется кого-то забыть и невозможно всех перечислить. Но о преподавателе конной подготовки не могу не сказать хотя бы несколько слов. Евдоким Романович Калюжный был удивительно цельным и немногословным человеком, в его лице с чапаевскими усами и во всей невысокой, но плотно сколоченной фигуре чувствовалась какая-то непоколебимая уверенность в том, что он говорит и что делает. Он не садился на лошадь, нет. Он как-то взлетал на неё и тотчас сливался с ней, становясь с лошадью как единое целое.

И мы заворожено следили за каждым его движением и слушали каждое его слово. Говорил он негромко и не суетился в манеже, где начинались занятия по конной подготовке, но и мы, и, как ни странно, лошади подчинялись ему без всякого над собой усилия — легко и свободно, как будто всю жизнь только этим и занимались, причём с охотой. Евдоким Романович в молодости участвовал в Первой мировой войне, был награждён за храбрость четырьмя георгиевскими крестами, потом ушёл в конницу СМ Буденного, потом участвовал в Великой Отечественной войне. Однажды, я увидел его встречу с С.М. Буденным. Манеж, который располагался на территории училища, был огорожен довольно высоким забором, но мы, мальчишки, прильнув к щели в заборе, ухитрялись наблюдать за тем, что там происходит. В свой приезд в суворовское училище Семён Михайлович прежде всего навестил своего старого знакомца Евдокима Романовича Калюжного. В щель, к своему великому удивлению, мы наблюдали, как С.М. Буденный крепко обнимал нашего преподавателя конной подготовки, а потом и потрепал по холке лошадь, которую показывал ему Евдоким Романович. Мне показалось, что они говорили о лошадях, как о людях. Евдоким Романович был, как всегда, во френче, ещё царского покроя, на груди — четыре георгиевских креста и советские ордена: орден Ленина и орден Красного Знамени.

Да, необыкновенные это были люди, суровые и мужественные, но свинцовые ливни и грозы наших времён не огрубили их сердца, сохранив в них огромную человеческую душевность и любовь к людям. Течёт река жизни. Быстро летит время, всё более отдаляя от нас события, свидетелями и участниками которых мы были. Жизнь всегда была определена целью и смыслом, за спиной у нас была наша огромная страна с её непростой и героической судьбой, и это множило наши силы. Мы гордились и сейчас гордимся нашим старшим поколением — нашими отцами и дедами. Не известно как повернулось бы колесо человеческой истории, если бы наш народ не одолел фашизм, если бы не спас Европу и целый мир от коричневой чумы. Судьбоносные события XX в., в которых главенствующую роль играла Россия, стали решающими в деле спасения человечества от неминуемой катастрофы. Через все вселенские ветра мы пронесли, свою верность матери-Роди-не, преданность своему народу и непоколебимую веру в его светлое будущее.

Нынешние суворовцы и кадеты взяли нашу эстафету, и её Знамя взметнулось вновь. Верится, оно в крепких руках и великая Россия всегда сможет опереться на них, и они не подведут. Мы были все разные во взводе мальчишки и такими же разными остались после окончания суворовского училища. Но нас объединяло то, что потом из военного детства и юности выросло и закалилось и с возмужанием приобрело те качества, которые составляли самую сущность советского офицера, а именно глубокие военные знания, отточенное мастерство в их применении на практике и безграничную преданность своей Родине. И мы были верны нашему армейскому и суворовскому братству, той дружбе, которую пронесли через всю военную службу и потом, на «гражданке», следовали её заветам во всём. Сейчас уже многие из нашей суворовской когорты ушли навсегда, но оставшиеся ещё крепче сжимают поредевшие ряды и братство наше от этого не убавляет силы. Слава им всем, бывшим и настоящим суворовцам, преподавателям и воспитателям, которые всю свою жизнь посветили Родине-матери, укреплению и защите её священных рубежей. Память о них нетленна, а жизнь достойна подражанию для новых поколений суворовцев и нахимовцев — продолжателей традиций своего народа и его великих полководцев.

2017-03-14_21-56-54

Да будет так! За нашу Русь, за русский наш народ!

Русский дом

А Русь посмотрит, и всё видит,

Со мною горестный тот взгляд.

Коль ненароком кто обидит

Или обидеть захотят.

Она, как мать, мне в душу глянет

И всё поймёт и защитит.

И он со мной с той самой рани

Её святой надёжный щит.

И часто в тягостной разлуке

У подзаборной лебеды

Мне Русь протягивала руки,

Меня спасая от беды.

О, мать моя, в безмерной шири

Под божьим праведным крестом

Живи и здравствуй в этом мире,

Да сохранит Господь твой дом!

Чтоб все пройдя земные муки

И помолясь — придти назад,

И целовать родные руки,

И ощущать родимый взгляд.

В. Горобец, Кв CBУ-1953, Киев, Украина

ПО МАТЕРИАЛАМ ФЕВРАЛЬСКОГО ( 2017) НОМЕРА ГАЗЕТЫ КАДЕТСКОЕ БРАТСТВО

ВОСПОМИНАНИЯ ПЕРВОСУВОРОВЦА —  ВЕНИАМИНА ГОРОБЕЦ (1943-1953), г.КИЕВ,

УКРАИНА -» ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ».

Добавить комментарий