КАК Я СТАЛ ВОЕННЫМ РАЗВЕДЧИКОМ
Автор — Валерий СИМОНОВ, суворовец выпуска 1965 года
С самого начала моя жизнь складывалось вопреки, а не благодаря тому, кем я стал и чего добился. Я родился в 1947 году в Германии, по месту службы моего отца. Когда мне было пять лет, мои родители разошлись и поделили детей. Отец забрал меня с собой в другой город, а мать поместила мою сестренку Аллу в интернат.
В то время мать была студенткой Московского медицинского института. Из детских воспоминаний в памяти осталось, что по приходу из института мать неизменно ставила передо мной и сестренкой по стакану чая и по ломтю батона, намазанного маслом и посыпанного сахарным песком. Еще мне запомнились цветные картинки человеческих органов из ее институтских учебников. Мать я нашел, когда мне было уже 22 года.
Теперь о моем отце Симонове Алексее Антоновиче, судьбу и характер которого я во многом повторил. Он происходил из крестьянской семьи Тверской губернии. За два года до начала Великой Отечественной войны был призван служить солдатом на западной границе. Не успев демобилизоваться, еще пять лет воевал на передовой.
Дважды попадал в плен и дважды бежал. В конце 1941 года он оказался недалеко от родной деревни и ушел из части в самоволку, а когда вернулся, ее уже не было на месте. Ему грозил расстрел за дезертирство. Поблизости была другая воинская часть, в которой он встретил своего брата Михаила. Повезло, что. Михаил служил в штабе и сумел направить моего отца на ускоренные офицерские курсы. Вместо расстрела, мой отец стал офицером. Был трижды тяжело ранен. Войну закончил в Берлине командиром пехотной роты.
Когда я уехал с отцом в другой город, то целыми днями был предоставлен самому себе. Отец уходил и приходил со службы, когда я уже спал. Он часто убывал в командировки и на учения. В такие моменты отец пристраивал меня на круглосуточное пребывание в детском доме. Там я испытал тиранию со стороны более сильных ребят и воспитателей.
Постоянно был полуголодный. Защитить меня было некому. Пожаловаться отцу – значит обречь себя на еще большие притеснения. Я был вовлечен в уличную банду. По этому поводу отца вызывали в милицию. Я пробовал не участвовать в делах банды, но меня подкараулили и так жестоко избили, для меня вызвали «Скорую помощь». Моя жизнь изменилась, когда в 11 лет я поступил в Киевское суворовское военное училище. Конечно, при моем поступлении учитывалось, что мой отец был офицером-фронтовиком, а новая мама, Ольга Андреевна, была белорусской партизанкой. Оба имели боевые награды.
Затем была учеба в КВОКУ (Киевское высшее общевойсковое командное училище), в котором получил хорошую военную и общеобразовательную подготовку. Считаю, что эта подготовка была решающей в моей офицерской карьере. В последующие годы я окончил Военный институт иностранных языков и электротехнический институт связи.
Признаюсь, что в общевойсковом училище я считался крайне недисциплинированным курсантом. На педсовете училища дважды ставился вопрос о моем исключении. За драки и самоволки отсидел на гауптвахте 54 суток. В самоволки уходил, чтобы за деньги под чужой фамилией выступать на соревнованиях по различным видам борьбы за какую-нибудь гражданскую секцию. За три-четыре схватки мне давали 3 рубля, что по тем временам было значительной суммой (банка сгущенки стоила 55 копеек, бутылка молока – 13 копеек, жареный пирожок с повидлом – всего 5 копеек).
Ежемесячное денежное довольствие курсанта составляло всего 10 рублей, да и то на эти деньги приходилось покупать тетради, подворотнички, нитки и средства личной гигиены. Кстати, все годы учебы в КВОКУ я был в одной роте с Резуном, больше известным как Виктор Суворов. Парадокс заключается в том, что Резун, будучи очень правильным курсантом, стал предателем, а я, которого дважды хотели исключить из училища, до конца остался верным офицерскому долгу. И еще из той же истории — моего однокурсника Олега Тесленко исключили из училища за нарушения дисциплины, а он даже стал генералом.
Меня выпустили из КВОКУ с отрицательной аттестацией и направили служить командиром мотострелкового взвода в гарнизон, который находился в лесах Белоруссии. Когда я прибыл на место службы в первых числах ноября 1968 года, там проходило первенство дивизии по вольной борьбе. Я вызвался защищать спортивную честь своего полка и стал победителем. На следующий день я должен был убыть на сборы в Минск для подготовки к первенству Вооруженных сил. Но сразу после соревнований меня вызвал к себе командир полка, который сказал буквально следующее «Симонов, пойми меня правильно — лучше иметь в полку трех офицеров-разгильдяев, чем одного спортсмена, который постоянно отсутствует. Ты не хочешь посмотреть Чехословакию?». Я сразу согласился. Командир полка подписал «бегунок» о сдаче дел и приказал немедленно покинул полк.
И вот я в Чехословакии. В штабе дивизии собралось много лейтенантов. Оказалось, что в войсках была большая нехватка командиров взводов. В коридоре объявили: «Кто владеет английским языком?». Я отозвался, и меня провели в кабинет начальника разведки дивизии. Там спросили: «В какой степени владею?». Я ответил, что после Суворовского училища мне была присвоена квалификация военного переводчика. Начальник разведки приказал находящемуся здесь же капитану проверить мое владение языком. Тот предложил мне прочесть и перевести статью из английской газеты. Затем немного поговорил со мной на английском языке.
После этого мне приказали выйти и подождать в коридоре. Через пару минут меня снова пригласили в кабинет и начальник разведки сказал: «Годен! Пойдешь военным переводчиком в отдельный разведывательный батальон и сразу отправишься на границу с ФРГ для ведения разведки против вооруженных сил блока НАТО». Мне повезло то, что мое личное дело поступило в штаб дивизии через несколько месяцев. За это время я уже успел завоевать авторитет хорошего разведчика. Иначе из-за отрицательной аттестации меня вернули бы на должность командира мотострелкового взвода.
Я проработал в разведке более 25 лет и прошел все должности — от военного переводчика до начальника разведки 19 отдельной армии ПВО. Меня учили меткой стрельбе из всех видов оружия, ведению рукопашного бою и выживанию в любой среде, подрывному делу и парашютным прыжкам. Вел разведку на всех стратегических направлениях. Шесть лет руководил всей радиоразведкой Войск ПВО страны. В то время я был начальником центрального командного пункта, на который непрерывно поступали данные от подчиненных мне разведывательных полков, батальонов и центров, размещенных по всему периметру границ Советского Союза.
Также на мой командный пункт поступали данные от других видов разведок. Под непрерывным контролем был весь Земной шар. Ответственность высочайшая – я непосредственно отвечал за раннее предупреждение о подготовке вероятного противника (в то время — США и их союзников) к нападению на Советский Союз. Это было время «холодной войны» и в этой войне радиоразведка была самой эффективной из всех видов разведок, так как предоставляла данные по деятельности вероятного противника в реальном масштабе времени.
В 1989 году меня направили служить в Закавказье, которое превратилось в сплошную зону боевых действий. Однажды я оказался в окружении боевиков, которые потребовали сдать оружие. Я сознательно пошел в их логово, чтобы вызволить похищенного начальника секретной части моей армии, старшего прапорщика Евгения Леликова.
Ситуация складывалась так, что я либо договариваюсь с бородачами, либо подрываю себя и их гранатами. Для меня сдать оружие – это было потерять свою честь. В одной руке у меня была ручная граната Ф-1, а другой рукой я наполовину вытянул предохранительное кольцо. Если в меня выстрелят или начнется драка, то однозначно граната взорвется.
В карманах были еще гранаты. Бандитам медленно и внятно разъяснил: «Разлет осколков – 200 метров, гранат – по одной на каждого. Взорвутся — мало не покажется». В ответ услышал: «Комдыр, это была шутка». Меня допустили к Леликову. Он выглядел очень плохо. От него узнал, что бандиты привязывали его руки по сторонам и тренировались в нанесении ударов прямо по телу. Мне удалось договориться, чтобы моего сослуживца не били. За это я отдал несколько пачек пистолетных патронов. Похитители просили оставить гранаты, но я им сказал: «Гранаты – моя медицинская страховка». Через некоторое время Леликова удалось вызволить.
Роковым для меня оказался следующий эпизод. Я отвечал за охрану здания штаба своей армии, подвалах которого было складировано много оружия, боеприпасов и снаряжения. Ночью при обходе постов я столкнулся лицом к лицу с тремя разведчиками отряда боевиков, которые пытались проникнуть в здание через подвальные окна. Я не успевал выхватить пистолет, а они кололи меня ножами. Какое-то время от них отбивался, но от удара потерял сознание. Боевики, полагая, что я мертв, сбросили меня в подвальный проем окна. Это меня и спасло, потому что бойцы с верхних этажей здания, услышав возню и крики, дали в их направлении несколько очередей. Захват штаба сорвался. Итогом той эпопеи стала запись в моем личном деле: «В результате рукопашной схватки с боевиками при охране штаба армии получил травму, не совместимую с продолжением военной службы. Документально подтверждено». На этом моя карьера офицера и разведчика завершилась.
Мораль всего сказанного: Разведчиками не рождаются — ими становятся в упорном труде. Кроме хорошего образования, важны и личные качества. В разведке побеждает тот, кто превосходит своего противника во всех отношениях и кто готов рисковать своей жизнью. Отсидеться всю службу в кабинете и называть себя разведчиком – не получиться. Разведка — суровая среда, в которой выживают сильнейшие, а слабые духом либо уходят из нее, либо из них лепят предателей.
Валерий СИМОНОВ,
суворовец выпуска 1965 года,
полковник, начальник разведки армии